Крупным планом, 2006[роман-дневник] - Иван Сабило

Я говорил это, готовясь к возражениям, но никто не возражал. То ли верили мне, то ли их собственных знаний о Белой Руси было ещё меньше, чем у меня. Только Станислав Куняев вспомнил, что у литовцев были хорошие поэты Балтрушайтис и Межелайтис.

— Ну да, — сказал я. — Ещё можно назвать художника и композитора Чюрлёниса, но это уже почти наши дни, а не эпоха Возрождения и не Великое Княжество Литовское.

Станислав Куняев на встрече со студентами сказал, что он перевёл на русский язык средневековую поэму Николая Гусовского «Песня про зубра» и за этот свой труд стал лауреатом премии Союзного Государства. Я хотел расспросить его об этом событии, но тут по мобильному телефону Анатолию Аврутину позвонил его отец. И сообщил, что умер Туркменбаши Ниязов, Президент Туркменистана.

Новость, особо скорбную для туркмен, мы встретили сдержанно и даже с некоторым недоверием. Сапармурату Ниязову было ещё далеко до старости, выглядел он богатырём, однако на трудной дороге жизни «исчерпал свой жизненный ресурс», по выражению Льва Толстого, и ушёл навсегда.

Некоторое время назад я ознакомился с его двухтомником «Рухнама», т. е. «Внутренний голос», повелевающий туркменам прислушаться к самим себе. Книга, как сказал автор, написана «по воле Всемогущего Аллаха и родилась в моём сердце». Много в этой книге того, что нужно знать каждому человеку, — о добре, о Боге, о детях, о родителях.

Ниязов не знал ни отцовской, ни материнской ласки. Отец погиб на фронте в Великую Отечественную, мать и, кажется, братья погибли от землетрясения в Ашхабаде. Он рос сиротой, детдомовцем. Умный, смышлёный, образованный, он быстро продвигался по служебной и партийной лестнице, и в середине 80-х стал Первым секретарём ЦК Туркменистана. После распада СССР стал Туркмен- баши (главой туркмен). Пожизненно. Однако жить довелось недолго. Перед самой смертью С. Ниязов заключил договор о поставках туркменского газа — почти всего, что добывает Туркмения, — в Россию. Но я не уверен, что Россия сможет разумно распорядиться этой данностью, — не тот уровень мышления нынешних российских властей. Сделают так, как прикажет Дядюшка Сэм и проамерикански настроенные российские олигархи. Возможно, я ошибаюсь, время покажет.

…А судьба Сапармурата Ниязова оказалась великодушна к сироте — она послала ему смерть раньше, чем позор.

22-23 декабря. От гостиницы «Беларусь» комфортабельный автобус в сопровождении милицейской машины с мигалкой доставил нас в здание филармонии, что на углу площади Якуба Коласа и бульвара Владимира Мулявина. В центре площади — бронзовый Якуб Колас, окружённый своими литературными героями. Дед Талаш — герой Гражданской и Великой Отечественной войны — самый старший по возрасту, почти 100-летний белорусский партизан и главное действующее лицо знаменитой повести Якуба Коласа «Дрыгва». К сожалению, и белорусский дед-долгожитель не избежал критики, да если бы только критики, но ядовитого зубоскальства крохоборов, особо неравнодушных к жизни героев. То у них Дед Талаш карикатурный герой-«орденопросец»: два раза орден просил — не давали, и только на третий — дали. То они в Павлике Морозове открывают предателя — запутали мальчишку, убили его и его же осуждают. То Зою Космодемьянскую представляют глупенькой: мол, была бы умнее, осталась бы жива. То в Александре Матросове обнаруживают выпивоху — напился пьяным и полез на амбразуру дзота, дескать, пьяному море по колено. То в Петре Ильиче Чайковском видят только то, что ниже пояса. Пишут, развенчивают, зубоскалят всезнайки, которых самих-то нужно рассматривать как минимум в лупу, а лучше в микроскоп. Короче, нравственные карлики, которые всё высокое понижают до своего уровня понимания и мышления. Не ведомо им, что Александр Сергеевич Пушкин советовал всё мелкое, преходящее оставить черни, а нас, говорил он, должен интересовать сам гений и всё великое в нём (в данном случае герой).

И как же хорошо, что бульвар Владимира Мулявина втекает в площадь Якуба Коласа. А если вытекает из неё — ещё лучше.

Филармония. Фойе, зал, другие помещения после недавнего ремонта, всё красиво и уютно.

Звучит гимн Республики Беларусь в исполнении военного духового оркестра, что разместился на балконе. Открывает съезд председатель Союза писателей Беларуси Николай Чергинец. Из 341 члена Союза писателей на съезд прибыло 303. Избрали президиум из 36-ти человек.

Министр культуры Беларуси, под аплодисменты, сказал, что в Республике широко практикуются государственные заказы на создание пьес для театров, сценариев для кино и др.

Гости — представители Болгарии, Германии, Латвии, Литвы, Молдовы, Польши, России, Сербии, Украины, Эстонии. Первому из зарубежных гостей предоставили слово Станиславу Куняеву. Он рассказал о своих встречах в 60-е гг. с белорусским поэтом Рыгором Бородулиным, а также назвал ряд имен белорусских писателей, которые публикуются в «Нашем современнике».

После перерыва пригласили выступить меня. Я прочитал обращение к съезду Сергея Михалкова, а затем то, что осталось из моей речи после многочисленных сокращений. Главное — обнародовал наш план создания 50-томной российско-белорусской библиотеки.

Когда завершился первый день съезда, ко мне подходили писатели, интересовались, каким объёмом будут выходить тома. Георгий Марчук попросил текст моего выступления — собирается напечатать в газете «Лггаратура 1 мастацтва». И душа моя похолодела, когда подумал, что ничего путного из идеи создания российско-белорусской библиотеки не выйдет. «Зароют» её российские чиновники, как сказал Сергей Владимирович, найдут причину отказать. А без согласия российской стороны, не будет поддержки и белорусов.

По-деловому, организованно прошёл второй день. Выступали писатели и гости. Легко, без трений избрали новое руководство Союза, председателем которого снова стал Николай Чергинец.

После шумного, многолюдного застолья, завершившего большое литературное событие, мы с Владимиром Илляшевичем отправились в гостиницу пешком. Мимо оперного театра, мимо выставочного зала, мимо аллеи лип, посаженных представителями различных городов, в том числе и трудящимися Таллина. Ил- ляшевич — таллинец, он фотографировал дерево и табличку возле него. А я фотографировал Владимира Николаевича рядом с табличкой и деревом. Он же всё твердил:

— Вот привезу и опубликую эти снимки в Таллине, чтоб не говорили, что в Беларуси не уважают Эстонию.

Главное впечатление от съезда — всё организовано хорошо, но кажется, будто о чём-то важном, о чём писатели должны были сказать, они так и не сказали. И нет уверенности в том, что новый Союз — будущий долгожитель, потому что заметные писательские силы остались в Союзе белорусских писателей. И достаточно смены руководства страны, чтобы многое поменялось в литературном хозяйстве Беларуси. Это особенно остро чувствуешь, когда подумаешь, сколь непрочны отношения Беларуси и России на державном уровне. Вот-вот возникнет проблема газа и нефти, точнее, проблема цен. Сложно объединяться и дружить против кого-то, гораздо легче быть вместе по взаимной приязни и добросердечию. Но до этого далеко, и дойдём ли когда-нибудь?